Багдад (араб. بغداد, с персидского: "божий дар") — столица Ирака, административный центр мухафазы Багдад. С населением более 9 млн человек (2015), город является одним из самых больших городов Ближнего Востока.
Багдад — политический, экономический и культурный центр Ирака. В нём находятся правительство, все центральные государственные и религиозные учреждения и множество дипломатических представительств. Город — важный транспортный узел. В нём расположены многочисленные вузы, театры, музеи и памятники архитектуры.
Описание[]
13 октября 1195
В Багдад мы прибыли, воспользовавшись старинным средством передвижения – лодкой из плетеного тростника с болот аль-Хувайза. Это было следствием не внезапно охватившей меня ностальгии, а скорее стечения странных обстоятельств. Покинув Басру, чтобы подняться вверх по Тигру, который в своем нижнем течении довольно-таки нетороплив, мы прошли через земли народа ма'дан. Они населяли окрестности озера аль-Хаммар и топи вокруг на протяжении последней тысячи лет или даже дольше. После того как они отошли от своих грязных языческих обычаев и услышали слово Пророка, их стали называть странным именем "болотные арабы". Так вот, ма'дан предупредили нас, что наша "новая" лодка – то есть собранная из деревянных досок – подвергнет нас опасности нападению болотного чудовища, чье логово находится в топких прибрежьях реки. Кариф сразу же заподозрил их в хитрости, призванной вынудить нас обменять наше суденышко на другое, менее качественное, однако я уловил в их речи нотки страха и правдивости. Поэтому я согласился на обмен, и местные весьма быстро воздвигли на нашей новой лодке небольшую хижину, выразив таким образом почтение моему очевидному высокому положению. Я же, в свою очередь, исполнился уважения к ловким пальцам мастеров ма'дан: укрытие, долженствующее отражать мое богатство, оказалось еще и светонепроницаемым, а лодка не пропустила ни капли воды за весь наш путь. Санжар рассказал мне, что днем мы проплыли мимо деревянного судна, лежавшего на мелководье почти что вверх днищем. На обломках обшивки и весел остались метины – это явно была работа весьма сильного создания с огромными когтями; те обломки, что плавали на поверхности, были покрыты подсохшими брызгами крови.
Тем не менее было странно въезжать в столь современный, передовой город, как Багдад, таким примитивным способом перемещения. Этот красивый город и по размерам, и по великолепию легко сравнится с пыльным Каиром. Он занимает оба берега Тигра, а Евфрат протекает в 25 милях к востоку. Вниз по течению реки ее берега и устье Дийялы, впадающей в Тигр южнее, облепили мелкие деревушки, похожие на пылких почитателей красивой женщины. Погода в этот сезон чрезвычайно приятная; обжигающая жара середины лета ушла, и дни стали просто очень теплыми, а ночи – прохладными. Дожди не омрачают небо, к несчастью для тех, кто обрабатывает поля, поскольку им приходится еще и орошать землю с помощью сети каналов и канав, за которые они еще и платят налоги. В городе полно дворцов и больших мечетей, выстроенных 'Аббасидами, и красота этих строений отражает высокое положение и богатство их хозяев, живущих так близко к сердцу империи.
Конечно, Багдад тоже не безупречен. Старые постройки столицы 'Аббасидов, называемые Круглым городом (который почтенный халиф аль-Мансур предпочитал называть Мадинат ас-Салам, или "город мира"), были сильно повреждены в ходе борьбы венценосных братьев за наследство в IX веке. После город "облагораживали" турецкие воины, отряды которых 'Аббасиды привели с собой, а после, в X веке, пострадал от восстания персидской династии Буидов – которые, вообще-то, должны были знать, как сберечь столь великолепный город. Именно таким Багдад и остался в моей памяти: возможно, потрепанный, но все еще красивый и процветающий. Но сейчас я пишу эти строки и все сильнее опасаюсь завтрашнего вечера, когда мне придется выйти в город и увидеть, что с ним сотворили изменчивое время и политические игры смертных.
14 октября 1195
Нет, увы, Багдад уже не тот, каким я его запомнил. Я знал, чего ожидать, но перемены все же слишком сильны, чтобы принять их. Султан сельджуков и его подданные покинули этот город, как и Басру, и по рассказам, подались еще дальше на северо-восток, возможно даже к самому Черному морю. Персы и затесавшиеся среди них турки позволили кварталам на западном берегу Тигра прийти в совершенный упадок – теперь там практически одни руины. Ирригационная система, наполнявшая эту часть Багдада живительной влагой из русел Тигра и Евфрата, пребывает в столь бедственном состоянии, что урожаи снизились, и пищи не хватает. Величественный дворец наследников аль-Мансура разрушен – настолько пострадал в войнах, что попросту раскатился по камешку. Но и среди этого запустения и небрежения обитатели Багдада (которых, пожалуй, осталось здесь около четверти миллиона) прилагают всяческие усилия, чтобы сберечь красоту своего города. Новые постройки в городе располагаются между воротами аль-Му'аззам на севере и воротами аш-Шарки на юге. Для халифа 'Аббасидов возводится новый дворец, обещающий стать не хуже разрушенного. Другие участки расчищают для строительства правового училища и новой мечети. Я до глубины сердца тронут тем, как город и его жители стойко сопротивляются хаосу последних лет.
Мое настроение еще больше поднялось после визита к старому знакомому. Я не могу назвать Исхака ибн Хайрата своим другом, ведь это унизило бы его – настолько превосходит меня и годами, и знаниями. При жизни он был глубоко уважаемым лекарем, а в посмертии стал членом бэй'т Кабилат аль-Моут, который читатель, знакомый с обычаями Европы, знает как клан Каппадокийцев. Он и сейчас продолжает углублять свои и так огромные познания к пользе смертных пациентов. Исхак обитает в багдадской лечебнице 'Азди, где наставляет работников и медиков, и даже консультирует частных лекарей знати по вопросам некоторых необычных недугов. Я знаком с этим почтенным врачом в основном по переписке: его практика требует надежного источника странных плодов, трав и масел, которые под его руками превращаются в превосходные лекарства. Наши торговцы, как и множество других, поставляют ему нужные товары. Мой сир не получает прибыли от этих сделок, даже наоборот, часто терпит убытки. Но мы считаем это благотворительностью, какая подобает всем добрым мусульманам.
Сама лечебница – великолепное произведение архитектуры, а ее существование является данью набожности ее основателей. Просторные залы выходят во внутренние дворы, засаженные фруктовыми деревьями и украшенные фонтанами, где пациенты наслаждаются теплым солнцем и свежим воздухом. Есть для них и купальни с горячей и холодной водой. На заботу о пациентах здесь не жалеют никаких денег: они каждый день едят мясо для поддержания сил, получают редкие лекарства из набитой всевозможными ингредиентами аптеки, и даже для подхвативших летнюю лихорадку имеется лед. В лечебнице всегда присутствует лекарь, чтобы печься о больных днем и ночью. Сами врачи постоянно проходят проверки своих умений и продолжают обучение в обширной библиотеке, расположенной здесь же. Они проявляют большое искусство в своем деле, даже оперируют пациентам глаза по живым тканям и вырезают опухоли. Все их умение к услугам жителей Багдада, независимо от их способности оплатить лечение: даже самого распоследнего нищего от ворот лечебницы не прогонят.
Ибн Хайрат встретил меня во внутреннем дворе и провел в свои комнаты, которые он занимает уже много лет с полного ведома управляющих лечебницы и при их содействии. Мы обменялись любезностями и обсудили нынешние и будущие нужды заведения. Исхак, казалось, не интересуется тем, что город вот-вот переступит порог войны, если, конечно, эти проблемы не повлияют на доставку нужных ему товаров или не увеличат число нуждающихся в помощи – все остальные детали государственного управления никогда не были ему особенно интересны. Сейчас его главнейшей заботой, в связи с которой ему (к моему удивлению) потребовался мой совет, была безопасность странствующих лекарей. Правители династии 'Аббасидов всегда видели мудрость в том, чтобы поддерживать здоровье жителей всей империи. Для этой цели они отправляли группы целителей в самые дальние провинции, чтобы лечить людей и докладывать об их самых насущных нуждах. Ибн Хайрат улучшил этот обычай; в группах лекарей он отправлял людей, сведущих в наблюдении и слегка знакомых с оккультизмом. Его посланники могут не только доложить об угрозе чумы или вспышке передающихся с водой болезней, они способны вычислить присутствие отступника из рядов Аширры, буйствующего каинита или охотничью стаю оборотней, угрожающих народу. Эти люди приносят огромную пользу, рискуя при этом своими жизнями – вот бы все члены Аширры обладали такой отвагой!
Уже почти в полной темноте я пересек реку, чтобы достичь базара аль-Карх к югу от разрушенного Круглого города. Пробираясь по улицам, заваленным мусором от рассыпающихся домов бывших богатеев, я достиг проулка, где стояло одно-единственное уцелевшее строение. Днем это магазинчик редкостей, хотя немногие оставшиеся в квартале жители уже мало чему удивляются. Ночью же он служит убежищем странной персидской колдунье по имени Мания. Никогда раньше я не был в ее лавке, но другие потомки моего сира предостерегали меня об ее странных повадках. Но и предупрежденный, я испытал сильнейшее потрясение.
Мания уже ждала меня, скрючившись прямо напротив двери, как тощая кошка. Я не знал, что ей известно о моем намерении посетить ее. Выведенный из себя ее внешним видом и едкими запахами каких-то ее магических опытов, я быстро положил перед ней список всех тех ингредиентов и вещей, затребованных нашими пугающими чародеями. Раздраженно бурча над моим аккуратным почерком, Мания принялась выкрикивать приказы и распоряжения на персидском языке – как мне показалось, в пустоту. После некоторого замешательства я сообразил, что она обращала свои вопли к маленьким статуэткам, расставленным по полкам и стойкам ее лавки. Фигурки, казалось, были сделаны из цветного стекла и изображали гротескно вытянутые и изогнутые человеческие тела высотой не более двух ладоней каждая. Их позы выглядели странными и иногда даже вызывающими; склонившись к одной из них, во тьме я заметил нечто вроде дымка, струящегося внутри стекла. Когда я выпрямился, пытаясь скрыть свою растущую тревогу, Мания как раз распекала такое вот создание из голубого стекла самыми грязными словами, и моих познаний в персидском языке не хватало для того, чтобы понять все использованные ею оскорбления.
Затем эта склочная старуха потащила меня в заднюю комнату лавки, уцепившись скрюченными, костлявыми пальцами за мой рукав, чтобы я забрал оттуда какой-то довольно увесистый узел. Я вынес его в лавку. Вернувшись, я увидел, что весь мой остальной заказ собран на прилавке, аккуратно упакован и перевязан бечевой. Стеклянные фигурки замерли на полках, но каждая в иной позе и на новом месте. Несчастная статуэтка голубого стекла, на которую Мания так яростно ругалась, лежала на полу разбитая. Дрожащими руками я отсчитал старухе требуемое золото. Остаток оплаты мы должны были вернуть ей услугами; надеюсь только, что мой сир отправит в помощь этой женщине не меня. Я очень сильно хочу верить, что Мания пленила в своих стеклянных фигурках одних лишь джиннов.
23 октября 1195
Наше двухнедельное пребывание в Багдаде близится к завершению. Я провел несколько вечеров в попытках отыскать хоть кого-нибудь, коме мне следовало бы должным образом представиться: было бы скверно разгневать создание, у которого достаточно могущества, чтобы подчинить себе столь обширные земли. Говорят, что султан Багдада обитает здесь с тех самых пор, как военное укрепление переросло в небольшой город. Мне неизвестно имя этого почтенного существа, но всем в Багдаде известно, что он желает называться халифом Абд аль-Хади. Сейчас же, по слухам, бессменный султан Багдада исчез, и произошло это перед самым отступлением сельджуков. В этом нет ничего ужасного или необычного – члены Аширры столь невероятного возраста могут время от времени отдаваться в успокаивающие руки торпора на довольно долгий срок. Здесь же необычным было то, что ближайшие советники Абд аль-Хади также бежали с уходящими войсками, или, если верить более кровожадным сплетникам, были перерезаны своими старыми врагами, столетиями ожидавшими шанса отомстить. Никто не знает, где отыскать халифа, погрузившегося в торпор или бежавшего с остальными. Но в то же время никто не берет на себя риск занять его место: сама наглость такого поступка заставила бы старого вампира пробудиться.
Чтобы сохранить нормальное течение ночной не-жизни города, за дело взялись внуки халифа и еще более удаленные его потомки: они взяли на себя предполагаемые должности. Я уверен, хоть и не могу доказать это, что этих юных членов Аширры направляют старейшины прочих кланов Багдада (я называю их юными, читатель, но помни, что если дед на несколько столетий древнее меня, то его "юный" внук может оказаться старше многих из нас). Благодаря ли своим врожденным талантам, или содействию старейшин, невольные наследователи халифа пока что показывают себя дельными управляющими и дипломатами. Я, однако, не думаю, что такое положение продлится долго. Сейчас действия местных вампиров Аширры вызваны необходимостью, но как только старшие наставники освоятся с ситуацией и покрепче возьмут за шкирку своих учеников, интриг здесь, как это всегда и случается, станет больше.
В конце концов я представился недавно назначенной хозяйке пристаней (а значит, и всей торговли) по имени Мунья ибнат Мутаз. Она приняла мои заверения вежливо, но слегка неуверенно. В ее обязанности пока что входит следить за тем, чтобы контрабандисты, провозящие товары мимо носа инспекторов и мытарей Багдада, не получали никакой сверхъестественной помощи, что в противном случае лишило бы дохода сокровищницу города и ее смертных союзников. Такая должность не располагает к множеству почестей. Не желая упускать ни единой возможности, я предупредил госпожу Мунью о возможной угрозе Сетитов с запада, предложив ей уделять больше внимания всем подозрительным торговцам специями и рабами. Сомневаюсь, что Змеи в ближайшем будущем предпримут наглые шаги, чтобы прибрать к рукам торговлю на море Фарис, но лишняя бдительность (особенно проявленная не мною) никогда не помешает. Мунья ибнат Мутаз отнеслась к моему совету со всей серьезностью. Я не сомневаюсь, что теперь она станет присматриваться к торговцам, прибывающим на ее укрытые ночной тьмой пристани так же пристально, как и к их грузам.
Я услышал также, что через пять лет в Багдаде соберутся представители бэй'т Мушакис, что происходит раз в десятилетие. Могу лишь надеяться, что к тому времени город уже окажется в надежных руках. Внутренние споры клана фанатиков в городе, не имеющем четкого лидера, – это верный путь к катастрофе. Но я уверен, что буду далеко от Багдада, когда это произойдет.