Мир Тьмы вики
Мир Тьмы вики
Advertisement

Здесь холодно, и этот холод подгонял меня, заставлял ускорить шаг, чтобы согреть кровь. Часто идет дождь, ледяные капли вызывают дрожь, а туман – ваш постоянный спутник. Серые облака возникают на небосводе, как будто их несет не только дующий ветер, но и темными колоннами дыма, поднимающимися из труб многочисленных фабрик лондонского Ист-Энда. Лето здесь отвратительно сырое (я так и не понял, что хорошего предположительно находили древние греки и римляне в этих своих омерзительных паровых банях), при этом короткое и не особенно жаркое. Зима – наш самый частый гость, и наиболее невежливый, часто отказывающийся уходить, когда ему уже давно не рады. Заглушаемые днем шумом тысяч рабочих и рокотом множества крупных фабричных машин, одинокие гудки лондонских поездов доносятся в ночи до оказавшихся рядом заблудших душ.

Темза протекает сквозь Лондон, как артерия, выталкивая прочь грязь и отходы фабрик – неизбежную дурную кровь технологического прогресса. В ней больше не найдется пищи для бедняков, питающихся рыбой, ведь та рыба, которая выжила в ужасных веществах, растворенных в воде, непригодна для переваривания людскими желудками. Обидная, но небольшая цена за человеческий прогресс.

Лондон – постоянно растущий город, за последние пятьдесят лет его население удвоилось и более чем удвоилось, и теперь мы можем похвастаться почти шестью миллионами жителей. Город вырос так быстро и в таком множестве направлений, что в результате практически разделился на два различных города, в каждом из которых свое население – и свои Сородичи.

Вест-энд[]

Правильный, благовоспитанный район города, лондонский Вест-Энд стал домом для лондонцев с положением, родословной, образованием и манерами. Богатые по-настоящему обитают в роскошных каменных особняках и обширных поместьях, которые парадоксальным образом сочетают в себе пышность и тесное соседство бок о бок. Те, чьи средства поскромнее, живут в меньших жилищах или в апартаментах, которые все же гораздо более превосходят лучшие дома Ист-Энда. Джентльмены в цилиндрах и с тростями ходят по улицам, сопровождая и развлекая своих дам, или же ездят в шикарных экипажах, грохочущих по булыжным мостовым. Народ попроще проводит вечера в салонах и гостиных со знакомыми, или, возможно, посещают вечерние представления в театрах – некоторые даже снисходят до поощрения сплетников посещением этого нового и вульгарного вида развлечений под названием "синематограф".

Трафальгарская площадь и площадь Сент-Джеймс привлекают любопытных и тех, у кого завелись лишние деньги. Вестминстерское аббатство – дом заседаний парламента – средоточие политической жизни, а Скотланд-Ярд вырастает из теней, обещая безопасность всем без исключения. Наша дорогая королева обращается к своему народу из Букингемского дворца, благодетельствуя нас своим присутствием.

Обдумывая это, я нахожу довольно странным то, что ни один сородич (по крайней мере, как известно мне) не пытался подчинить Ее Величество своему влиянию. Возможно, всему есть предел, даже для этих созданий.

Большая часть сородичей, обустроивших себе убежища в лондонском Вест-Энде – почти все, кого я сумел вычислить – похожи на окружающих их смертных. Они наиболее состоятельны из представителей своего вида, и так же озабочены проблемами внешности и приличий, как любой достопочтенный джентльмен. Если не все, то многие являются частью тайного общества сородичей под названием Камарилья, секты, удерживающей непревзойденное влияние на неживое общество Великобритании.

Примечательно, что их так называемый "князь" в некотором роде менее утонченная личность. Митра, один из представителей их благородного клана Вентру, старше самой Англии и так и не отказался полностью от многих своих диких, языческих привычек. Чрезвычайно могущественный, он удерживает свою власть над лондонскими вампирами с помощью грубой силы.

Хотя мощи Митры, кажется, никто не бросает вызов, совсем без соперников он не остается. Драки за княжеский престол в этом величайшем из городов идут тихо и изящно, похожие скорее на маневры адвокатов и политиков, чем на действия войск. От этого они ничуть не менее смертоносны.

На протяжении столетий одним из самых верных вассалов Митры был еще один Вентру, Валериус. Его обязанностью, возложенной на него хозяином, был надзор за Лондоном во время периодических отлучек князя. Последняя из них, насколько я понял из подслушанных разговоров, длилась дольше, чем обычно; Митра исчез в последние годы XVIII века и вернулся лишь в ушедшем десятилетии. Как это часто бывает с теми, кто получает власть на время, более молодой вампир вошел во вкус. Оставаясь верным Митре, Валериус подтверждает свою пригодность для должности князя – ведь он лучше хозяина знает деятельность современных людей – и втайне развивает собственное влияние в Лондоне.

Слышал я и упоминание о третьей Вентру, некоей леди Анне, обладающей большим влиянием в Лондоне и даже располагающей немалой властью в самом Парламенте! Увы, она не раскрывает своих карт, как любят говорить американцы, и я не смог узнать, какую из разнообразных фракций лондонских сородичей она поддерживает.

Хотя трое наиболее выдающихся вампиров Лондона происходят из клана Вентру, мне представляется, что значительная власть среди городских сородичей принадлежит и клану мастеров, Тореадор, – такое положение, как мне дали понять, не совсем обычно. Как я понимаю, Тореадор, превосходящие Вентру в обширности и степени влияния на смертных, с величайшей легкостью приспособились к Викторианской эпохе. Тореадор и их круги высшего общества одновременно направляют и рабски следуют последней моде. Я слышал о состязаниях между Тореадор в том, кто явится на их торжества – в их "Элизиумы" - в наиболее экстравагантных образчиках модных одеяний. Хотя мне мало дела до удобств вампиров, я нахожу чрезвычайно мерзким недавно заведенную привычку некоторых из них заставлять их смертных слуг, называемых гулями, одеваться так же. Существа, не имеющие кровообращения и потребности дышать, способны вынести подобное, а вот несчастных женщин эти корсеты, от которых сдавливаются легкие и лопаются кровеносные сосуды, и другие столь же мерзкие предметы туалета, приводят к потере сознания и даже к смерти. Это времяпрепровождение исполнено ненужной жестокости и дурно отражается на Тореадор и на всех сородичах.

Сколько же событий из недавней истории нашей страны, возможно, случилось под влиянием этих лживых существ, поворачивающих данную Богом судьбу человечества как им угодно? Разве Акт о собственности замужних женщин 1882 года был принят потому, что лондонцам показалось правильным оставить женщинам их собственный заработок и имущество – или же потому, что это дало преимущества агентам леди Ланкастер, большая часть которых принадлежала к прекрасному полу? Когда Третья избирательная реформа и Акт о перераспределении мест дали право голоса фермерам, какую пользу из возросшего числа электората извлек Валериус, гораздо лучше хозяина знавший способы манипулирования политической системой?

Возможно, самой популярной прихотью среди лондонских богатеев и джентри стало увлечение всем оккультным. Кажется, что каждый мужчина и каждая женщина на берегах Темзы, от Вольных каменщиков до уличных медиумов внезапно получили возможность либо говорить с мертвыми, либо понимать величайшие секреты Создателя (который в умах этих псевдо-оккультистов зачастую мало похож на Господа Бога, о котором говорит Святая Библия). Тайные общества вырастают, как грибы в лесу; многие из них – безобидное средство времяпрепровождения, но другие могут оказаться смертельной угрозой для попавших в них и даже для тех несчастных, оказавшихся неподалеку.

Большинство этих групп предлагают лишь чуть больше, чем игры для гостиных, "сеансы", проводимые увлеченными, но несведущими дилетантами, вооруженными черными свечами и досками уиджа – хотя должен подтвердить на собственном опыте, что сила веры участников в редких случаях может оказаться достаточной, чтобы наполнить эти небрежные ритуалы настоящей магией! Эти мероприятия проводятся в гостиных знатных дам или, возможно, в задних комнатах джентльменских клубов, и не стремятся привлечь внимание сородичей к ничего не подозревающим участникам (за исключением некоторых беспринципных вампиров, предлагающих таким искателям гораздо больше тайных знаний в обмен на совершение омерзительных деяний; один клан, Последователи Сета, похоже, особенно преуспел в подобном унижении, хотя я уверен – они не единственные, кто этим занимается).

Другие подобные организации стали настоящими мамонтами, "тайными" лишь в смысле сохранения своих "мистических знаний" от посторонних. Масоны, Герметический Орден Золотой Зари, и еще дюжина подобных им распространились по городскому ландшафту Лондона. Некоторые из них поддерживают учения и магию Джона Ди, жившего в XVI веке астролога, оккультиста и – как утверждают некоторые – колдуна. Во время скитаний по темным углам Лондона я столкнулся с несколькими личностями (смертными и вампирами), вокруг которых и выросли эти культы и тайные ордена, которые называли себя древними магами, бессмертными либо вернувшимися из царства смерти. Тщательное исследование их утверждений, однако, предпринятое неискушенным оком, подобным моему, в отличие от слепого взора тех, кто предпочитает им верить, обнаруживает совершенную лживость этих высказываний. Сетиты вовлечены во многие из этих организаций, они продают секреты в обмен на души в фаустовской манере; тогда как Тремеров, сородичей-колдунов, обладающих невероятными способностями и еще более невероятными пристрастиями, часто можно встретить в этих компаниях не столько затем, чтобы поделиться тайными знаниями, сколько за их обретением. Тремеры, похоже, еще и ввязались в вялый конфликт с Митрой, все больше отвлекая его внимание от тех, кто желал бы занять его место.

Что любопытно, я отметил также рост числа сородичей с внешностью и манерами поведения, свойственными Ближнему и Среднему Востоку. Полагаю, кто-то может сказать: это было ожидаемо, ведь многое из этой свежей увлеченности оккультным пришло из наших колоний в Египте и Святой Земле. Пока что мне не удалось вычислить, к какому роду могут принадлежать эти сородичи. Их поступки не похожи на действия Сетитов; я назвал бы их Ассамитами, однако всем сородичам известно, что Ассамиты – кровожадные воины, а эти вновь прибывшие погружены в учение и исследования.

Этой тайне я мог бы посвятить больше времени, если бы не огромная территория, которую мне надо пройти, прежде чем я смогу назвать свое дело завершенным.

Ист-энд[]

Трудно представить себе два места, отличающиеся друг от друга более, чем две половины нашего славного города. Вы двигаетесь на восток, и по мере того, как бой часов Биг Бена стихает вдали и более уже не слышен, весь мир вокруг будто бы меняется. Булыжные улицы часто уступают место проулкам, мощенным лишь грязью. Кирпичные стены фабрик и литейных цехов выпускают наружу плотный чад и рабочих – с пепельного цвета лицами, в поношенных пальто и разваливающихся башмаках. Закончился еще один тяжелый рабочий день, и они сквозь холодный дождь плетутся домой, в свои завшивевшие постели, за которые иногда приходится платить каждую ночь. Работные дома переполнены, и хотя работа в них крайне неприятна и не требует никаких умений, я склонен думать, что шлюхи и мелкие бандиты предпочитают такой вот честный труд своим предыдущим занятиям. Здесь множество ткацких фабрик, многие из них управляются евреями-иммигрантами. Дороги забиты плотными толпами бедняков, и временами пробиться сквозь толчею физически невозможно, поэтому путешествие в экипаже, запряженном лошадьми, здесь становится не более осуществимым, чем на склоне скалистой горной вершины. Здесь обычно говорят на "кокни", да еще и неразборчиво, поэтому достойный джентльмен имеет мало надежды понять хотя бы слово из речи местных жителей.

Я, как и всякий здравомыслящий англичанин, твердо убежден, что эти условия, хотя и плачевные, являются всего лишь неудачными жизненными обстоятельствами, которые нужно принимать так же, как беспрестанный дождь в городе. Большая часть тех, кто обитает в Ист-Энде, очевидно, ленивы и не желают встряхнуться и сделать то, что необходимо, чтобы занять положение повыше. Другим просто не везет; но докеры, цеховые рабочие, трубочисты и остальные должны понимать, что именно через их труд Лондон, а следовательно, и Англия, может расти и продолжать служить маяком достижений человечества. Без них мы не заняли бы свое место, и, разумеется, осознание этого облегчает даже муки их голода.

Ист-Энд перенаселен, погружен в нищету, редко патрулируется полисменами и нарочито игнорируется состоятельными людьми – может ли быть хоть какое-то сомнение в том, что такое место привлечет Сородичей, как привлекает мух раздувшийся труп лошади? Хотя точной переписи я не вел, и не могу, хоть убейте, представить, чтобы кто-нибудь взялся за столь безнадежное предприятие, я вовсе не удивился бы, узнав о том, что соотношение числа Сородичей и смертных в лондонском Ист-Энде раза в два выше, чем можно было бы ожидать в других очагах цивилизации.

Хотя Ист-Энд является частью Лондона – и, таким образом, номинально входит во владения Митры – князь не обладает реальной властью над местными сородичами, поскольку редко появляется здесь сам, а ист-эндских вампиров мало заботят отзвуки политических действий. Один из этих сородичей, омерзительный Носферату, называющий себя князем Фейгином (предположительно, в честь отвратительного персонажа диккенсовского "Оливера Твиста"), объявил Ист-Энд своим доменом. Его логово расположено, если я не ошибаюсь, где-то возле Билингсгейта, около Лондонского моста. Насколько я понимаю, Митра отказался каким-либо образом признавать само существование Фейгина, а Носферату воспринял это как молчаливое согласие с его притязаниями. Это ложный князь правит своей землей в грубой и кровавой манере, и дозволяет своим подчиненным творить что угодно над несчастными смертными, поскольку слишком хорошо знает: ушей сородичей и смертных властей достигнут лишь самые гнусные проступки.

Я имею в виду преступления наподобие совершенных в Уайтчепле осенью и зимой 1888 года. Хотя личность "Дерзкого Джека" любопытна мне так же, как и любому другому в Лондоне, должен признать, что мне не удалось собрать больше доказательств, чем Скотланд-Ярду, а может, и меньше. Знаю лишь, что однажды мне очень кратко удалось поговорить с существом, которое, возможно, было измученным духом Мэри Джейн Келли, последней известной жертвы Потрошителя, одной из наиболее зверски искалеченных. Я говорю, "возможно", потому что даже в смерти ее душа имела шрамы от ее телесных повреждений, и я так и не был уверен, та ли она, за кого я ее принял. Скажу только, что она, яростно мотнув головой, отказалась отвечать на любые вопросы и скрылась в глубинах мира духов, а я решил ее не преследовать; она не желала или не могла говорить о своем убийце, а может быть, она до сих пор его боялась – этого я никогда не узнаю.

Потомство Носферату Фейгина – далеко не единственные сородичи, обладающие влиянием в этом несчастном человеческом море. Бруха и случайные Малкавиане также составляют значительные части неживого населения. Еще в начале своих исследований я узнал, что многие кланы, в особенности Вентру и Тореадор, питают к Бруха мало уважения; те, кто обитают возле доков, мало делают для улучшения своей и так сомнительной репутации. Один из них, по имени Кэппи, вместе со своей женой и приятельницей из клана Бруха, называемой просто Мэгс, являются поистине отвратительными типами. Он – бывший полисмен, выгнанный из отряда за то, что забил подозреваемого до смерти его собственной тростью; она работала на фабрике за троих. Эта парочка и шумная группа их приятелей наслаждаются, патрулируя Ист-Энд и избивая, иногда до смерти, любого высокородного гостя на их территории, Сородича или смертного. Они уже не раз уходили далеко за пределы Ист-Энда в поисках места для развлечений. Поскольку Мэгс отвечает за свои поступки перед Фейгином лично и часто оказывала ему услуги в качестве его лучшего "громилы", думаю, он вряд ли будет выговаривать им за их жестокость.

Ночные мародерства Фейгина и прочих сородичей Ист-Энда столь ужасны, что я не раз слышал предположения о том, что Фейгин в действительности верен не Камарилье, а Шабашу – враждебной секте вампиров, чья жестокость проявляется гораздо более открыто. Если так, то Фейгин – наверняка единственный могущественный представитель этой секты в Лондоне: так крепка здесь хватка Камарильи. С другой стороны, мне известно о стае шабаша откуда-то из Ирландии, которая много ночей обитала в малоиспользуемом крыле лондонского Тауэра. Это ужасное место (а кто-то может сказать – нечестивое) было тюрьмой для тех, кто покушался на общественный порядок и законы божеские и человеческие, оказалось ужасающе способным защитить самое себя без всякой помощи Сородичей. В одну ночь вся стая попросту исчезла в этих темных залах, чтобы никогда не вернуться. Я не буду никоим образом расследовать эту тайну. Даже самые развращенные слуги Фейгина больше не приближаются к Тауэру; а я, проходя мимо, слышу крики всех, кто страдает внутри и страдал когда-либо раньше. А еще мне слышны вопли существ, никогда не бывших в обличье человека, звуки, пронизывающие пелену между мирами. Нет, на некоторые вещи я не отважусь, даже если научный поиск будет моим кредо.

Мне следует упомянуть еще один крайне интересный слух, касающийся сородичей Ист-Энда. Я не видел доказательств своими глазами и с готовностью отнес бы это к параноидальным шепоткам, если бы одна и та же сказка не повторялась из множества различных уст.

Если верить этим слухам, где-то в лабиринтах кварталов Ист-Энда существует дом для умалишенных. Ничего необычного здесь нет, это не первый сумасшедший дом в Лондоне (на юге города, например, расположен Бедлам). Однако рассказчики уверяют, что местные доктора знают о существовании сородичей и пользуются любой возможностью, чтобы выследить и отловить молодых вампиров, подчинить их и досконально изучить. Из уст в уста передаются ужасные истории о сородичах, вскрытых заживо или же о тех, чья личность была разрушена.

Не могу сказать, правдивы эти слухи или нет, но считаю их сомнительными. Какая-то часть меня, однако, ликует от мысли о том, что и сородичи когда-нибудь могут оказаться на месте жертв такого насилия.

Общество Леопольда[]

Общество Леопольда не очень сильно в Англии, и медленно вытесняется Обществом Святого Георгия, англиканской организацией со штаб-квартирой в Лондоне. Хотя несколько маленьких католических ценакле и сохранилось, они жалуются о недостатке внимания к ним, которого они получают от генерал-инквизитора.

Источники[]

Advertisement