Марракеш (араб. مراكش) — один из четырёх имперских городов Марокко.
Описание[]
10 сентября 1194
Мы благополучно прибыли в Марракеш после месяца трудного пути. К нашей маленькой компании из всадников и вьючных животных через неделю после выхода из Феса подошли было разбойники, однако обнаженный клинок Карифа и наши очевидно мирные намерения отвратили угрозу. Если бы эти негодяи знали, какие ценные вещи тщательно уложены в тюки на спинах невзрачной скотины, они наверняка нападали бы отчаяннее.
Прибыв в этот удаленный город-оазис, поначалу я с трудом припоминал, зачем же я так долго забирался в такую глушь. Еще когда город был столицей династии Альморавидов, он не разросся до неприличных размеров, а с тех пор как этих правителей разбили Альмохады, находился в постоянном упадке.
Все же Марракеш остается оживленным деловым центром. Берберы из высокогорий и засушливых пустынь приходят на его возделанные, плодородные равнины, чтобы обменять пыльные плоды своих трудов на дары местных садов. Но все, что продается здесь, можно купить и на севере, в более доступном Фесе, и естественно, основная часть торговцев переместилась туда. Стерев дорожную пыль со своего лица, я вспомнил, что оказался здесь, чтобы оценить, покроет ли дешевизна товаров в Марракеше стоимость их перевозки караваном к побережью Средиземного моря. Впервые за несколько недель пути откинувшись на мягкие, чистые подушки, я сказал себе, что местные цены должны быть очень и очень выгодными, чтобы снова завлечь меня сюда.
Пока что я не отыскал следов присутствия в городе других каинитов. Это поражает меня и кажется более чем удивительным. Завтра я приложу больше усилий, чтобы отыскать бессмертных обитателей города. Это кажется мне вежливым, и в данной ситуации – уместным.
11 сентября 1194
Медина Марракеша – его знаменитый "красный город" с его бастионами и прочими строениями из обожженного кирпича – с наступлением темноты был весьма оживленным местом. Казалось, что купцы и погонщики из глубин пустыни даже рады вести дела в поздние, более прохладные часы, если только торговцы Джемаа аль-Фна, крупнейшего суква города, готовы платить за масло для ламп. Огромные кованые ворота суква, выходящие на медину, захлопнулись окончательно лишь через несколько часов после захода солнца. Купцы бесцельно слонялись по мягко колышущей кронами пальмовой роще, окружающей центр города, прежде чем возвращаться к своим стадам и караванам, а торговцы тем временем закрывали лавки и фургоны, чтобы вернуться к ждущим их семьям. Но во всей этой суматохе я так и не увидел ни каинитов, ни их следов. Возможно, это еще одна причина, по которой жители Марракеша столь свободно наслаждаться ночью.
Заросли олив и пространные, обнесенные стенами сады Агдал также были молчаливы. У меня мелькнула было мысль, что здесь я найду хотя бы кого-то из выродков Муташарид, прячущегося среди сотен акров оросительных каналов – но нет. Вечер был потерян, за исключением визита в мечеть аль-Кутубия. Ее завершили столь недавно, что мозаичный пол еще не покрывала красная глиняная пыль, а дерево ценных пород – несомненно, привезенное из джунглей, расположенных за пустыней к югу – еще источало легчайший едкий аромат древесного сока. Минарет мечети возносится на почтительную высоту, свыше двухсот пятидесяти футов, но ведь он и должен служить в свете дня маяком для странников, утомившихся от долгого пути через пустоши.
Завтра ночью я извлеку максимум пользы из бессонницы, охватившей обитателей Марракеша, чтобы завершить наши дела и исследования как можно скорее. Я не нахожу приятной обратную дорогу в Фес, но чем скорее мы достигнем его, тем раньше отправимся на восток, к моей родине.
12 сентября 1194
Эта ночь оказалась щедра на небольшие открытия. Оба моих ансара днем трудились в поте лица: Санжар торговался с купцами и хозяевами складов, а Кариф утрясал дела с караванами и стражей. Пробудившись, я сумел заключить несколько прибыльных сделок и договориться с парой местных дельцов, что, надеюсь, позволит вести в этом регионе дела, не наведываясь сюда лично – по крайней мере, не часто.
Я как раз отослал своего новоиспеченного партнера спать, когда ко мне подошел юноша явно не берберского происхождения, а родом из Иберии – что для этих мест непривычно, но не странно. Осторожное изучение обнаружило в нем каинита – первого встреченного мной в этом пустынном месте. Он назвался Аратцем Лабарде и говорил на арабском с незнакомым мне акцентом.
Он утверждал, что забрался так далеко от родных земель, следуя за членами своей семьи, которых сюда пригнали альмохадские завоеватели в качестве рабов на строительство новой большой мечети и минарета. Как можно догадаться, он не причислял себя к Аширре – а учитывая страдания, причиненные его семье хозяевами-мусульманами, не думаю, что он обратится к истинной вере и через срок, равный жизни смертного.
Но все же его привлекла моя явная честность и открытое ведение дел, и он желал получить от меня совет о том, как выжить в этих местах. Я высказал мнение, что здесь может быть очень даже безопасно, если, конечно, не повстречаться с каким-нибудь тощим, голодным, пустынным оборотнем или еще какой-нибудь тварью, вышедшей поохотиться. Молодой вампир заверил меня, что такая опасность здесь не больше, чем везде, а боится он скорее какого-нибудь древнего каинита, который как-нибудь ночью выберется из глинистой почвы и размажет его по камням за то, что осмелился поселиться в его городе. Я уверил его (и надеюсь, не ошибся), что оцепеневший Допотопный – небольшая угроза, а пробуждение кого-то из них возможно с той же вероятностью, что и смерч посреди города. Его, кажется, это успокоило, и он спросил, может ли он, по моему мнению, претендовать на титул султана города. В этот миг он стал держаться чуть иначе, мускулы на лице сократились, похоже, без его воли и незаметно для него самого. Я же уклонился от прямого ответа, сказав, что этот вопрос должны решить все прочие каиниты города.
Повинуясь своему капризу, я разбудил Карифа и отослал его в квартал рабов перед рассветом, чтобы переговорить с надсмотрщиком насчет покупки строителей. Они наверняка должны были стоить дешево, раз основной их труд был завершен. Надсмотрщик сказал, что и рад бы был продать пленных из аль-Андалус, но многие из них таинственным образом скончались после окончания работ – причем кое-кто от рук неизвестного убийцы. Возможно, Лабарде вовсе не единственный каинит в городе, или же вскоре в Марракеше воцарится безумный и одинокий султан. Как бы то ни было, я не буду посылать сюда порученцев иберийского происхождения.
8 октября 1194
Обратное путешествие в Фес и затем в Себту прошло гораздо спокойнее, чем тяжкая дорога на юг. Я и мои спутники оставили вьючных животных в Марракеше, поскольку продали либо оставили в залог сделок все привезенные с собой товары, и поэтому возвращались без сопровождающих и налегке. Мы достигли побережья за меньшее время, чем то, которое потратили на путь от Феса вглубь страны.
Теперь мы вновь на борту корабля и плывем в Тунис. Даже при самых печальных обстоятельствах это плавание займет у нас не более месяца, хотя расстояние, которое нам предстоит пройти, почти вчетверо больше, чем дорога между Марракешем и Фесом. В этом и состоит прелесть путешествий по воде.
Однако у странствий на корабле много и недостатков. Всякое путешествие – дело серьезное. Я буду вынужден питаться кровью Карифа и Санжара и не делать ничего, что растратило бы силу моей крови. Я не увижу ничего, кроме корпуса судна и палубы надо мной в течение многих дней подряд: лучше прослыть чудаковатым, высокомерным или страдающим от морской болезни, чем возбудить подозрения команды, выбираясь на палубу лишь вечером после захода солнца. Чтобы использовать все возможности корабля и поймать господствующие ветра, мы не пойдем вдоль берега (что позволило бы голодному каиниту совершать ради пропитания набеги на прибрежные города и рыбацкие деревни), а отправимся подальше в Средиземное море. Если бы нам предстоял путь подольше, я подумал бы, не впасть ли в торпор, но в этом случае при хороших ветрах я проснулся бы только через некоторое время после приезда. До прибытия в Тунис я буду читать, писать и отдыхать.
Источник[]
- Veil of Night, стр. 66-69.