Тунис (араб. تونس) — столица и крупнейший город Туниса.
Описание[]
30 октября 1194
Мы добрались до Туниса за три недели – отличный темп для этого времени года, как уверил меня капитан Абу Раджид. Наше судно останется на якоре в Хальк аль‑Вади, укрепленном порту, охраняющем вход в Тунисское озеро. Товары, а реже – пассажиров вроде меня, переправляют в город паромом по каналу. Переход был небогатым на события, если не считать заоблачной цены, которую содрали с меня за перевозку небольшого количества груза и трех пассажиров после наступления темноты. В следующий мой визит в Тунис нужно будет товары и ансаров отправить на берег днем, а самому ехать ночью, чтобы сберечь кое-какие деньги.
Сам Тунис гораздо меньше размерами, чем я ожидал увидеть, учитывая его удобнейшее местоположение между двумя впадинами – восточной и западной – Средиземного моря. Город был разрушен римлянами вместе с Карфагеном, а потом ими же отстроен. С тех пор его значимость возросла, но численность населения не поспевает за ней. Такие условия кажутся идеальными для обитателей Туниса: город полон вполне обеспеченных ремесленников и торговцев, и даже рыбаки выглядят сытыми и окружены многочисленными семьями.
Мои комнаты над суквом все еще полнятся ароматами тысяч редких масел и специй, хотя все торговцы давно уже ушли по домам спать. Нужно выяснить, кто продает это ошеломляющее разнообразие товаров и при этом отсыпается днем. Я уверен, что где-то в этой экзотической мешанине найду последние вещи из списка, доставленного мне духом-вестником.
До меня дошел слух, что госпожа Софониба, султан Туниса, устраивает прием, чтобы приветствовать гостей ее города, в том числе нескольких каинитов, прибывших из Европы. Поскольку в то же время мне необходимо представиться ей, я не вправе отклонить приглашение, как бы я того ни хотел. Уверен, это будет богатая событиями и поучительная ночь.
2 ноября 1194
Позвольте мне начать новую страницу дневника со строгого предупреждения: находясь в Тунисе, не заговаривайте о Карфагене. Каиниты этого города куда старше его самого, древнее, чем постройки римской и арабской эпох, служащие им убежищами. Они уцелели в течение всех трех Пунических войн и вовсе не любят слушать хвалебные песни о славе павшего Карфагена.
Прошлой ночью султан устроила прием в банях, где каждому гостю было отведено место для омовения, и каждый получил одежды, казавшиеся нашей хозяйке достойными: некая старинная разновидность туники, окрашенная в тот великолепный оттенок пурпура, что наполнял золотом кошели финикийских моряков. Мне потребовалась помощь слуг, чтобы облачиться в это одеяние так, как надо. Те же ловкие слуги проследили, чтобы я вдоволь напился крови перед собранием.
В главном зале бань к нам вышла госпожа Софониба и представила нам нескольких других каинитов примерно ее возраста – пар, наполнявший комнату, не расцвечивал их лица ни малейшим румянцем. Из приезжих я оказался самым старшим, что меня удивило, поэтому я представился так пышно, как смог, и получил ответное милостивое приветствие.
Европейские гости таких высот не достигли. Это была разношерстная компания юных Бруха, только-только отпущенных из-под крыла сиров и решивших отметить этот новый этап своей не-жизни странствием к развалинам Карфагена. Их одежды сидели на них неловко, а лица заливала краска жара. Они не говорили ни на принятом здесь арабском языке, ни на мертвом языке финикийцев (на котором, признаться, и сам я не умею ни говорить, ни читать), что заставляло хозяев приема общаться с ними на латыни. Одних их юношеских манер уже было достаточно, чтобы навредить их репутации. Но затем их вожак с желудком, полным крови, и головой, набитой полупереваренной философией, посчитал необходимым прочесть старейшинам лекцию о великом заговоре Вентру и трагическом падении мечты Бруха. Оседлав любимого конька, он принялся разглагольствовать, отбросив юношескую неловкость и не замечая застывших лиц и затуманившихся глаз своих слушателей. Вдруг госпожа Софониба без всякого предупреждения прервала свое пугающее спокойствие. Одним стремительным движением она отделила голову наглеца-Бруха от тела, которое свалилось в горячий бассейн и распалось в алой луже. Остальные европейцы бросились врассыпную. Чуть позже, извинившись – надеюсь, это звучало вежливо – ушел и я.
Вечером, проснувшись, я обнаружил доставленный с посланцем свиток. Он содержал написанную изящным почерком поэму с извинениями, адресованными сиру вчерашнего несчастливца – благоразумно составленную на латыни. Остальные гости, как выяснилось, также получили по свитку. Меня просили держать письмо при себе на тот маловероятный случай, если я повстречаю сира убитого юнца, поскольку госпожа Софониба выразила сомнение, что кто-либо из оставшихся Бруха протянет настолько долго, чтобы доставить послание адресату.
Сейчас мне нужно успокоиться, чтобы совершить последние покупки в сукве: купцы, продающие нужный мне товар, редко ведут дела в привычные для торговли часы. Санжар уже отослал по каналу в порт несколько лодок, нагруженных доверху коврами и тканями. Окрашенная тем самым оттенком пурпура материя еще долгие годы будет напоминать мне о прошлой ночи. С утренним приливом мы покинем Тунис.
Источники[]
- Veil of Night, стр. 69-70.