Мир Тьмы вики
Advertisement

Тьма жаждет тебя (The Darkness Claims You) - вступительный рассказ для Clanbook: Lasombra Revised Edition.

Рассказ[]

Десять лет назад[]

Я чувствую биение в своей голове, громче и быстрее, по мере того как кровь бьющая из дюжины порезов струиться вниз по моему лицу к груде разбитого стекла передо мной. Аварийные сигналы моего грузовика отражают тьму тысячи углов, отовсюду, куда бы не упали осколки после столкновения. Из разбитого надо мной фонаря сыплются искры. Я понимаю, что выхода нет. Даже если вскоре прибудет скорая помощь – все равно я умру.

Это случилось внезапно. Я ехал на своем новом грузовике, испытывая модификацию ручной трансмиссии. Это немного пугало, но я делал это. Мама и папа сидели сзади, недовольные, но не осмеливающиеся высказать это, и вели какой-то разговор, который обычно затевали на праздники. Ничего вроде "Ты уверен, что калеке следует делать это?" или "не думаешь ли ты что десять лет навязчивой злобы по поводу того случая достаточно?".

У папы было несколько интересных историй по поводу последних строительных проектов и он заострил внимание на том, какую работу проделала его фирма в особняке, мимо которого мы проезжали. Я решил поехать домой по длинной дороге, вокруг Арройо Секо и посмотреть, как много мест из фильмов мы сможем узнать. Многие папины клиенты жили здесь и у некоторых были деньги, чтобы нанять его фирму для выполнения определенных проектов. Некоторые из них смотрелись достаточно странно, например спальня с управляемым потолком, который владелец могут опускать на пять футов "для ощущения уюта". Папа принялся перечислять все дома, построенные благодаря обманам или взяткам.

Затем внезапно все огни в районе двух кварталов погасли. Не только фонари – все. Огни на крыльце, в домах, даже огоньки сигнализаций в припаркованных машинах. Наступила полная тьма, в которой светила лишь полная луна. Я сдал назад, во что-то врезался и вылетел за ограждение моста.

Все дело во времени, я полагаю. На несколько секунд раньше и мы бы врезались в десятифутовую звуконепроницаемую стену. Было бы больно, возможно весьма, но мы бы остановились. На несколько секунд позже и я бы врезался в твердую ограду восьмидесятых годов, подобно урагану-самоубийце. Может быть мы бы и вовсе проскочили, но так или иначе мы остановились на мосту.

Был лишь небольшой промежуток между стеной и оградой, и я попал аккурат в него.

Грузовик упал на крышу склада. Поэтому я почти перевернулся, мои бесполезные ноги болтались сверху, а мои руки были пригвождены. Если бы я только мог поднять свою правую руку, я бы смог дотронуться до одного из четырех прутьев которые пробили ветровое стекло. Один из них торчал из горла у папы. Еще два вонзились в маму, один в правый глаз, а второй под ключицу. Папа хрипел еще несколько минут. А мама затихла сразу. Думаю, смерть быстро пришла к ним.

Так что остался один я. Я не могу открыть дверь, я мог бы позвать на помощь, но похоже вокруг никого не было. Я не могу освободиться от ремней или набрать номер скорой на телефоне в машине.

Затем без каких-либо видимых причин свет возвращается обратно. Я вижу, как под (или же надо) мной весь склад засветился. Это конструкция времен Второй Мировой. Когда-то я писал доклад по поводу прочности "временных" зданий вроде этой. Сморщенные листы алюминия теперь лежали растянутые на грудах стекла. Зеркала, окна, своеобразные стекла, чьего назначения я даже не мог вообразить. Огни отражались на мусоре, напоминая мне луну во время затмения, темную, кровавую и зловещую. Вся эта сцена что-то мне напоминала. Плохой день Пола Клека. Какой-то футуристический кошмар. Кровь капала с моей головы. Проклятое образование. Знания не помогут тебе, когда ты пригвожден в перевернутом грузовике. Нет, Клеку определенно не было так хреново.

Я снова посмотрел в зеркало заднего вида. Мои родители находились там же где и были. Машина потихоньку соскальзывала вниз. Ремень безопасности впился мне в шею и ключицу. Вдруг без предупреждения мне на плечо легла рука. Я не мог повернуть голову, в лучшем случае глаза. Я мог заметить тонкие пальцы с тщательным маникюром. Это была маленькая грациозная рука, возможно слишком темная. Он был из Африки или Новой Гвинеи. Я взглянул в зеркало – никого. У меня галлюцинации.

Эндрю.

Голос был чистым и мягким, он говорил почти шепотом. Каждый слог казался идеальным. Я ничего не видел в зеркале, но чувствовал руку на своем плече. И в ней не было пульса.

– Эндрю, признай, ты слышишь меня.

Я ничего не ответил.

– Я не галлюцинация. Ты умираешь и мы должны поговорить.

Я ничего не ответил.

– Твоя жизнь – это история, которую ты еще не читал. Поговори со мной.

Что-то в этом звучало так… пафосно, что я чуть не засмеялся, и я сказал тому, кого не видел:

– Что за история? Сейчас ты провозгласишь себя архитектором моей никчемности? Немезидой, которая заставила меня страдать за мои деяния? Остынь. Даже задыхаясь я ожидал чего-то большего.

– Это именно то, что я хочу тебе рассказать.

– Что?

– Я хочу рассказать тебе, что твоя жизнь была моим хобби около десяти лет и пришло тебе время решать, что делать дальше. Послушай меня.

И голос поведал мне множество тайн, вещей, о которых я больше никому не рассказывал: большие и маленькие разочарования, мелкие следы среди больших неприятностей. Говоривший, чей пол я не мог определить, говорил мне о равнодушных докторах, злобном почтальоне, нерадивых редактор и бесчисленном количеством других, кто сделали мою жизнь столь нелицеприятной. В определенный момент я понял, что голос не делает пауз даже для дыхания.

– Ты заставила все это случиться.

– Я делала все что могла.

–Почему?

Смех. Впервые я понял, что голос действительно принадлежит женщине.

– Ты слышал историю об Иове, Эндрю?

– Разумеется. Бог забрал у него все, чтобы доказать сатане что тот достоин. Надеюсь, ты не будешь заявлять, что ты ангел Всевышнего.

– Слушай меня. - Голос оставался мягким, но в нем слышалось властность. Мой рот начал шевелиться сам собой безо всякого намека на сознательные действия. Один из ногтей этой безупречной руки впился в мою кожу. - Не трать на меня свой юмор. Я избрала тебя не из-за шутовства.

Я не мог задавать очевидные вопросы, но она меня опередила.

– Мне нужно было определить, что ты из себя без тех вещей, что определяют твою личность. Если бы я могла извлечь твой мозг и поместить его в сосуд в качестве эксперимента, я бы сделала это. Я вырывала жизнь из твоего разума, чтобы посмотреть, как ты справишься с этой потерей. Твоя жизнь была испытанием. И ты пройдешь его, если захочешь.

Теперь я снова мог говорить как обычно.

– Все, что мне сейчас нужно – это полотенце. У меня глаза слезятся.

– Я предлагаю тебе вечность.

– Я же сказал, что не хочу разговаривать с ангелом.

– Я не ангел, – сказала она и я услышал веселость в ее голосе. – Давай я тебе покажу.

Я услышал, как рядом со мной завизжал и сломался металл. Сперва я подумал, что лишился периферийного зрения. Затем я понял, что вокруг машины вьются щупальца из черноты, колонна чего-то, похожего на дым. Провалившись в центр этого, я увидел женщину. Она была высокой, но стройной, и на ее лице было множество шрамов. Ее волосы… это были вообще не волосы, а движущиеся тени, похожие на расслаивающийся гранит. Ее руки выглядели достаточно обычно – я узнал руку и запястье, которые лежали на моем плече. Под ними была еще пара рук, выходивших из-под серого одеяния, которое она носила. Они были полностью черными и напомнили мне картину, когда экспериментаторы оставили мясо на улице на год и фиксировали его изменения.

Она напугала меня до смерти, хотя мне и так немного до нее оставалось. Я видел галлюцинации и прежде, но сейчас ничто не говорило мне, что это всего лишь порождение моего мозга. Мне понадобилась мгновение, чтобы сообразить, что она подвешена во тьме и что мы смотрим друг другу в глаза. В моем мозгу всплыло множество ассоциаций, а также некоторые независимые мысли по поводу того, что эта "тьма" могла означать для меня. Воспоминания были подобны вспышкам во тьме вокруг женщины.

– Эндрю, – сказала она иссеченными губами, – ты боишься темноты, не так ли?

Я едва кивнул.

– Всю твою жизнь, все жизнь кого-либо другого это находиться внутри тебя. Теперь оно вытекает из тебя вместе с жизнью. Учись.

Одна из этих теневых рук протянулась ко мне. Ее тупой конец прорвался через остатки кресла водителя и обвился вокруг меня. Одним быстрым движением она обернулась вокруг моей головы, закрыв мне глаза. На мгновение стало ничего не видно. Даже вспышки, которые обычно видны сквозь закрытые веки исчезли – в каком-то смысле перед моими глазами Я даже не мог вздохнуть.

Вспышки воспоминаний стали чаще. Они были не частью чувств, а лишь состоянием разума. Злоба, несчастный случай, госпиталь, родители, правительственны бюрократы, чертовы доктора, которые не понимали, что я им говорил. Страх отторжения, потери разума также как и ног, того, что я больше никогда не смогу писать, старости и бедности в этом состоянии. Амбиции и гордость, большая работа, чтобы доказать, что все доктора и сомневающиеся ошибались, чтобы показать глупость надежд родителей касательно меня. Депрессия поверх всего этого, желание просто выйти из своего тела. Я чувствовал себя сосудом, который наполняют темные страсти, больше ни для чего не предназначенного, пустотой внутри и множеством вещей ему противостоящих.

Видения вернулись. Теперь они были как в тумане. Кровь прихлынула к моим глазам, и мое периферийное зрение действительно исчезло из-за недостатка кислорода. Смерть явно была близко.

– Видишь ли, Эндрю, ты отделил себя от общества. Но ты не знал, чего же тебе хочется, и твоей злобы было недостаточно. Понимаешь?

Я кивнул или хотя бы попытался. Мое лицо начало неметь.

– Позволь мне рассказать, что тебя ждет.

Сперва ее история казалась неуместной, напоминала второсортную стилизацию. Она рассказала, как выросла в Бенгальском Конго и слышала в сердце голоса богов, которых колонисты хотели уничтожить. Она рассказала про налет, про то, как все их племена были уничтожены, унижены и обращены в рабство охочими до наживы европейцами. Она рассказала, как слышала в ночи голос особо амбициозного надзирателя, который в конец концов поддался безумию и саморазрушению.

– Так что видишь, Эндрю, не один ты страдал.

Она рассказала мне о том, как по ночам путешествовала по берегам рек, надеясь услышать слова теней или луны. И в одну из ночей тени заговорили с ней. Перед ней появился бледный человек, рассказал ей о множестве ее печалей и предложил месть.

– Теперь смотри, Эндрю.

Теневая рука схватила сиденье, на котором я сидел и вынула его из машины, пока остальные теневые руки разрывали остатки двери. Внезапно я снова очутился справа. Женщина осталась лицом ко мне и медленно опустилась на землю. Мои ботинки касались кровавых осколков стекла. Женщина подошла к одной из колонн тьмы и взяла меня вместе с сиденьем одной рукой. Она несколько раз легко подбросила меня в воздух, прежде чем снова положить на землю. Я выблевал все, что оставалось в моем желудке.

Она присела на корточки и смотрела прямо на меня пока я пытался найти удобную для сидения позу.

– Остановись, – сказала она и я замер.

Не потому что я этого хотел, а потому, что больше ни один мускул не слушался меня.

– Встань.

Помимо моей воли мои руки схватили меня и потянули вверх. Я слегка покачнулся, а затем упал лицом вперед на стекло. Около полудюжины осколков порезали меня, один из них впился в дюйме от моего правого глаза. Один кусочек попал мне в рот, вонзившись в верхнюю десну. Я чувствовал, как он скреб по моим зубам.

– Теперь помечтай, Эндрю. Представь, что ты сможешь делать то же, что я сейчас сделала с тобой. Ты помнишь своих врагов, я уверена в этом. Можешь ли ты вообразить их страдающих так же, как и ты сейчас, и еще хуже? Примешь ли ты этот дар?

Последнее слово удивило меня. "Дар?" Эти боль и кровь – дар? На меня снова нахлынули ассоциации. Я был уверен, что понимаю, как работает этот мир. Я бы посмеялся над тем, кто не согласился бы со мной. Дома на моем столе было полно писем от читателей, которые писали что утратили иллюзии и веру после того, что я написал. Может ли теперь что-нибудь переубедить меня?

Я представил себе те муки, которые описывала женщина.

– Да.

Это слово обтекло стекло, которое застряло у меня во рту.

– Да.

Теневые руки перевернули меня и теперь я лежал на спине. Она открыла свой рот и я увидел в нем клыки. Они выглядели не как подделки из кино. Они были настоящими, органично сочетаясь с ее челюстью и торчали подобно клыкам хищника. Когда она впилась мне в шею, дыхание перестало колыхать мой иссеченный воротник. На мгновение я увидел каналы внутри клыков, в которых была засохшая кровь. Я восхищался их эффективностью…

Я думал, что знаю кое-что о страданиях, но это агония было острой и всепоглощающей, не сравнимой с тем, что я когда-либо чувствовал. Проколы были небольшими и я знал, что там не находится никаких важных нервов, но что-то подобно пламени разлилось от одного конца моего тела к другому.

Однако вскоре это превратилось в удовольствие. Это не было похоже на оргазм – было лишь ощущение завершенности и правильности. Я в своем разуме я услышал как женщина сказала:

– Эта твоя функция как добычи. Запомни, что ты оставляешь, ты больше не смертный.

Мой пульс стал прерывистым и слабым. Остановился. Клинически я мертв. Мои глаза все еще неясно видят, но вскоре и это прекратиться. В крови больше нет кислорода. Больше нет крови. Мое тело застыло.

Мои глаза потухли и я не видел, как женщина наклонилась надо мной. Я слышал, как она что-то укусила. Она прислонила свое холодное запястье к моему рту. Ее кровь, густая и медленная, потекла по моим губам. Боль вернулась, и электрошок или что-то вроде этого прокатился по моей глотке. Впервые за десять лет я что-то почувствовал в своих ногах. Теперь, когда по ним прокатился шок, я снова их почувствовал. Я почувствовал мусор, почувствовал как мои брюки касаются волос на моих ногах. Что-то неживое растекалось по мне.

Мои глаза открылись. Женщина улыбалась.

– Это был первый шаг.

Сейчас[]

Так что видишь, я также испытал лишения. Похожие на твои. Да, я знаю, что боль от того, что ты потерял семью, работу и свое место в обществе была острой. Я тоже испытал подобное.

А теперь пришло время исправить это, если ты захочешь. Готов ли ты стать настоящим хищником, а не добычей с иллюзиями?

Источники[]

Advertisement