Яромир Черны - представитель Старого клана Цимисхов родом из Чехии.
История[]
Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как железная хватка коммунистического кулака ослабла во время исторической Бархатной революции, волны политических, культурных и ментальных изменений, создавших прецедент мирной смены режима. Будто бы в единое мгновение народ, больше сорока лет живший под властью страха, восстал из тьмы и вдохнул воздуха свободы. Людям более не нужно было оглядываться через плечо, чтобы увидеть агентов правительства, следящих за их поступками. Не требовалось и следить за своим языком и волноваться о том, кто мог подслушать разговор. А еще люди не засиживались допоздна, ожидая, что у ворот появится черный "воронок" и изрыгнет своих чудовищ – людей, отказавшихся от своей души ради служения советскому кошмару. Чтобы низвергнуть пугало, потребовалось лишь отдернуть завесу тоталитаризма и впустить великолепие современности со свободной печатью, искусством без цензуры и демократическими выборами. По крайней мере, так казалось.
Тем не менее, некоторые чудища сильнее других. Кое-кто из них – жестокие создания, которых не так-то просто уничтожить, кто выживает с помощью коварных и неестественных даров, позволяющих им не только переждать бурю, но и обратить ее преобразующую силу себе на пользу.
Народы Чехии и Словакии верят, что маяк свободы и свет правды помог сделать их революцию мирной и успешной. Они верят, что темные времена ушли, чудовища прошлого исчезли, а сами они вольны прокладывать собственный путь во имя будущего своих народов. В сумраке скудно освещенных пражских улочек, за гранью света, льющегося из окон популярных кафешек, полнящихся веселыми голосами студентов, художников, мыслителей, присутствует едва слышимый шум, нечеловеческое присутствие, которое опровергает эти мнения и указывает на куда более негативную истину.
Яромир Черны был вторым сыном в семье выдающихся актеров, известных своими иногда противоречивыми выступлениями на сценах Праги в конце 60-х годов XX века. В политическом климате того времени работа четы в области искусств поместила их под прицел внимания крыла Коммунистической партии Чехословакии, противящегося реформам. Усилия по либерализации, предпринимаемые лидером партии Александром Дубчеком, они воспринимали как угрозу социалистическим планам. Так называемая "пражская весна", состоящая из взаимных политических обвинений и маневров, окончилась, когда 20 августа 1968 года войска стран Варшавского договора вторглись в страну, чтобы подавить предполагаемую угрозу коммунизму, что активно порицалось в среде культурной и литературной элиты. Актерская чета Черны присоединилась к своим друзьям и коллегам в выступлениях против анти-реформистов и оставалась с ними, чтобы осудить солдат-оккупантов и их советских начальников. На удивление многих, эта мирная тактика сработала, и советские власти отступили от своих планов сместить Дубчека, предпочтя лишь направлять его действия, так чтобы его реформы не угрожали советскому блоку.
В последующие годы Лукаш и Рената Черны продолжали участвовать в движении за окончание коммунистического правления в Чехословакии, в основном состоявшем из представителей интеллигенции. Таким образом, уже в нежном возрасте Яромир воспринял их антикоммунистические чувства и стал своего рода талисманом для многих друзей его родителей, которые были убеждены в том, что, даже если сами они не смогут избавиться от гнета, то уж поколение их детей в этом преуспеет.
Проводя массу своего времени в театрах, юный Яромир последовал по стопам родителей и стал участвовать в представлениях по всему городу. Поначалу большая часть его выступлений были комичными или обыденными, не привлекавшими ничьего внимания, кроме поклонников театра, но уже подростком он играл роли в пьесах, которые не ускользали от внимания властей.
Прогресс реформ Дубчека был сведен на "нет" к середине 70-х годов, и жизнь стремительно осложнилась, особенно для людей, причастных к искусству, и интеллигенции. Восстановление цензуры, особенно при режиме Густава Гусака, возымело сильное влияние на жителей Чехословакии, и нигде оно не ощущалось так отчетливо, как в Праге, городе, некогда славившемся своими театрами, книжными лавками и образованными людьми. Участие родителей Яромира в диссидентских организациях и выступлениях привело к их аресту. Это случилось осенью 1976 года, сразу после того, как их вызвали на поклон в конце одного из самых их пламенных представлений. Их препроводили в черный "воронок", и они, подобно многим своим знакомым, исчезли навсегда.
Это событие перевернуло жизнь Яромира. Лишенный родителей и предоставленный в этом мире сам себе, юнец вложил всю свою страсть и энергию в подпольное оппозиционное движение. Когда была составлена знаменитая "Хартия 77" , он, как и еще более чем 240 ведущих мыслителей, художников и просто активных людей того времени – в их числе был и Вацлав Гавел, признанный драматург, поэт и автор эссе – поставил под документом свое имя, полностью осознавая опасность, которую навлекал на себя. После публикации "Хартии" 6 января 1977 года все подписавшие ее были немедленно обвинены в государственной измене, и правительство сурово наказало их всех. Тем не менее, эти карательные меры применялись настолько тихо, насколько это было возможно, поскольку власти не желали делать из диссидентов мучеников. Этот план не удался, так как несколько подписавшихся и их сторонников обнародовали происходящее. Коммунисты прекратили притворство, арестовали лидеров Комитета по защите несправедливо осужденных (VONS), провели инсценированный судебный процесс и отправили в тюрьму.
Яромир присоединился к Гавелу и его соотечественникам в рядах VONS, но приговора избежал. Несмотря на свои благие намерения, он оказался неспособен противостоять дознавателям тайной полиции StB , которые похитили его прямо из дому посреди ночи и подвергли допросу о его участии в Комитете. Что происходило той ночью, он впоследствии вспомнить не мог, но в течение нескольких недель его преследовали ночные кошмары. Первый план в них занимал пронизывающий взор пары нечеловеческих глаз, которые, казалось, проникали в самую его душу и оставляли след физической боли от легчайшего взгляда. Вскорости после освобождения "добровольное сотрудничество" Яромира Черны с правящим режимом было активно освещено в контролируемых государством средствах массовой информации в попытке очернить его в глазах собратьев-диссидентов, которая, в общем, удалась.
В 80-е годы Яромиру удалось восстановить некоторую долю своей репутации преданного диссидента. Он помогал некоторым публикаторам самиздата производить и распространять запрещенную литературу и принимал активное участие в помощи различным музыкантам, чьи произведения были запрещены за оппозиционность. Хотя эта деятельность позволила Яромиру вернуть в некоторой мере свое место среди революционеров, ему все так же отказывали в лидирующих позициях, помня запятнанное прошлое. Скорее, он стал важным связующим звеном и постепенно обрел ощущение достигнутого успеха – от того, что удалось развить скрытую форму влияния. Он старался не оказываться в центре внимания, а вместо этого постиг искусство поддержки тех, кто был более пригоден на роль глав движения – или манипулирования ими.
9 ноября 1989 года пала Берлинская стена, и к этому времени Яромир был полностью готов к скорой трансформации чешской интеллектуальной революции в публичный политический процесс – весьма вероятно, связанный с насилием. Он взялся помогать в подготовке к этой неизбежности, курсируя между "явочными квартирами", пока революционное движение готовилось к открытому выступлению против коммунистического режима. Все лето организация набирала движущую силу, а затем, когда граждане Чехии с изумлением наблюдали за падением "железного занавеса", народам Богемии, Моравии и Словакии пришло время подняться и обрести свою долгожданную свободу.
Возвращаясь с очередной встречи снежной ночью, Яромир обнаружил, что его путь сквозь узкий переулок перекрыт черным "воронком". Страх стиснул его при воспоминании о том, как много лет назад похожим образом похитили родителей. Он размышлял, не стоит ли развернуться и бежать, но вся его воля улетучилась, когда в автомобиле открылось окно – лишь настолько, чтобы Яромир увидел во тьме салона пару горящих глаз. Пару глаз, некогда преследовавших его во снах. Он обнаружил, что неспособен уйти, и, подчиняясь, подобно овце на заклание, молча сел в автомобиль сквозь открытую дверь.
Как и после ареста и пребывания в тайной полиции, Яромир мало что помнил об этой поездке, продолжавшейся около часа. Из центра города молодого человека увезли на северо-восток, где высилась величественная крепость Кокоржин, нависающая над окружающей местностью на практически неодолимом выступе скалы – но об этом он узнал позже, покидая замок. Строение, над которым возвышается единственная башня, было выкуплено и тщательно восстановлено из руин в начале века Вацлавом Шпачеком, аристократом из Штарбурка. Шпачек употребил большую часть своего крупного состояния на то, чтобы превратить рассыпающуюся груду обломков, высящуюся над долиной Кокоржин, обратно во внушительную крепость, которой она была в расцвете своей силы в XIII–XIV веках.
Автомобиль остановился за тяжелой оградой замка, и субъект с горящими глазами сопровождал юношу всю оставшуюся дорогу. В замке не было проведено электричество, не было здесь и прочих современных удобств, и этот факт Яромир поначалу приписал историческому статусу здания. Однако к тому времени, как они вошли в огромный зал, он уже не был так уверен в своем выводе: величественное помещение заливал свет железных канделябров, а широкие, забранные стеклом окна открывали захватывающий дух вид на просторную долину где-то далеко внизу. Все в замке казалось слишком несовременным, но и чересчур реалистичным даже для музейной реставрации, особенно учитывая пренебрежительное отношение социалистического режима к подобным вещам.
Спутник юноши наконец представился, назвавшись Степаном Себировым, офицером Службы безопасности Чехословакии. Он сообщил Яромиру, что тот находится на краю пропасти – как в фигуральном, так и в буквальном смысле – и его судьба решится до того момента, когда взойдет солнце и зальет древний зал своим огненным светом. Однако, к удивлению и замешательству Яромира, Себиров сказал, что судьбу юноши будет решать не он, а некто другой, названный в разговоре просто "хозяином замка".
Весь следующий час Яромир, дрожа, ждал и смотрел во тьму за окнами, где танцующие снежинки заметали все признаки того, что он не оказался на самом деле в варварском прошлом. Он не ощущал течения времени, поскольку наручные часы у него отобрал на входе в замок странный молчаливый тип; его пальцы казались длиннее обычного, и он принюхивался к Яромиру так, как будто мог определить тот или иной предмет по запаху. Себиров же все это время простоял, едва двигаясь, и под его взглядом всякие надежды пленника на побег увядали на корню.
Наконец старинная дверь открылась, и в зал вошел персонаж из какой-то мрачной, извращенной сказки; будто бы скользя над поверхностью деревянного пола, он приблизился и остановился перед запуганным революционером. "Хозяин замка" был одет в длинную, до пят горностаевую мантию, которая спереди была распахнута достаточно широко, чтобы Яромир увидел: остальной наряд был столь же старомодным, как и весь замок, но при этом роскошным, поскольку плотную ткань, кожу и меха украшали многочисленные самоцветы и драгоценные металлы. Под всем этим скрывался высокий субъект, чьи черты скорее принадлежали существу из ночного кошмара, нежели обычному человеку. Его кожа была смертельно бледной и обтягивала кости, тут и там ее пересекали не по-человечески бугрящиеся черные вены. Его рот был мал и кривился в жесткой усмешке, а уши казались странно… удлиненными. Но самое большое впечатление производили глаза существа, которые напоминали жерло вулкана в сравнении с огнями костра, горевшими в глазницах Себирова.
Когда существо (а это точно был не человек – уже не был, по крайней мере) заговорило, последние сомнения Яромира в реальности происходящего отпали, и сердце его уступило ужасу, представшему перед его глазами. Мягкий, аристократический тенор придавал речи существа гораздо более зловещий оттенок, даже когда оно чрезвычайно вежливо пригласило Яромира быть желанным гостем в замке, невзирая на способ прибытия. Оно представилось Яромиру как Янек Ритка, воевода Кокоржина, и сообщило, что, вопреки всевозможным явным свидетельствам обратного, являлось единственным бессменным хозяином и обитателем замка, который был дарован ему императором Сигизмундом в первой половине XV века за славные деяния. Учитывая обстоятельства, Яромир не сомневался в правдивости услышанного, невзирая на то, какой чушью все это звучало бы в любом ином случае.
Янек оказался одним из Проклятых, старейшиной Старого клана Цимисхов, пережившим Инквизицию, Восстание Анархов и формирование нечестивого Шабаша, одним из последних представителей своего жестокосердого рода, поддерживающим строгие традиции прошлого и охраняющим их от беспрестанной угрозы революций и забвения. Янеку удалось не только выстоять перед лицом опасностей, свойственных обществу сородичей, но и удержать в руках свои личные владения, несмотря на вихри политической и культурной нестабильности, терзавшие исконные земли Богемии в последние шесть столетий. Старый клан издавна был щедр на внутренние распри, при его исключительном, феодальном мироощущении, а интересы Янека долгое время страдали от соперничества с недругом – Цимисхом по имени Михаил Альбертус Станиевски.
Несмотря на эту бессмертную вражду, цепкость Янека оказалась чрезвычайно полезной в двадцатом веке, когда темп и природа изменений, происходивших на его родине, стали гораздо более драматичными. И Первая, и Вторая мировые войны представляли собой ужасную угрозу убежищу Янека в Кокоржине, а то и самому существованию вампира. Оккупация нацистов и последовавшее разграбление региона и его жителей поражали своей крайней бесчеловечностью и хладнокровным, механическим истреблением населения. На протяжении десятков лет Янек, подобно многим своим соплеменникам, был убежден, что в Джихаде – войне, ведущейся между мафусаилами или даже между самими Допотопными, сделан предпоследний ход, предсказанный в пророчествах о Последних Ночах.
Однако домен Янека не покорился немцам. Вместо этого Янек призвал на помощь громник земли, ветра и небес, чтобы удержать танки и "Мессершмитты" за границами своих владений. Многие смертные прислужники вампира были убиты, согнаны с обжитых мест, или же по другим причинам не могли помочь своему господину; сам же он был загнан в угол и потому обратился к искусству колдунов, чтобы спасти себя и свой домен. Когда-то Янек использовал искусство ворожбы, не задумываясь, чтобы создать мощную защиту и предотвратить самые искусные атаки враждебных вампиров. Однако он уверовал в то, что если слишком сильно полагаться на подобные темные искусства, они могут подчинить его душу демонической сущности, которая, по слухам, уже овладела большинством его собратьев-Цимисхов, превратив этих неживых извергов в нечто еще более извращенное. Не имея другого выхода, Янек посчитал, что игра стоит свеч. Когда война окончилась, и Чехословакия вновь стала свободным и независимым государством, воевода Кокоржина, находясь в своей башне, самодовольно улыбался.
Когда контроль над страной установили коммунисты, проницательный Цимисх предпринял быстрые шаги к тому, чтобы получить возможность влиять на тех смертных и их организации, которые были необходимы ему для защиты. Деспотичный характер социалистического режима позволил средневековому аристократу добиться своего чрезвычайно легко, поскольку страх и скрытность быстро стали главными рычагами управления в новоявленном государстве. Поскольку вся собственность номинально принадлежала государству, относительно легким делом для Изверга стал и запрет на посещение его убежища незваными гостями, а заодно и охрана от прочих опасностей с помощью военных.
Похожими путями Янек заполучил обширное влияние над некоторыми элементами Компартии Чехословакии и, что еще важнее, во внушающей страх Службе безопасности. Ее агенты помогали Извергу оказывать сильное влияние на политику и действия этой организации, способные навредить ему или принести пользу; это позволило Цимисху де-факто иметь право голоса в политике Службы. Сеть шпионов Янека, подчинявшиеся ему бюрократы и громилы враждовали со своими коллегами, служившими другим Сородичам, несмотря на то, что номинально Прага и большая часть других густонаселенных регионов страны принадлежала князьям Камарильи и их прихлебателям.
Янек не имел желания выделяться среди прочих сородичей, подавляющее большинство которых он просто не считал достойными внимания, настолько они находились ниже его по положению в обществе. Янек был воеводой на протяжении более чем шести столетий, и ни Камарилья, ни Шабаш не смогли бы ничего ему предложить.
Итак, Янек просуществовал столь долго лишь потому, что не был глупцом. Он отдавал должное влиянию, которое другие сородичи оказывали на смертных, и правил своим доменом, обитая в замке. Он тщательно избегал заигрываний со всевозможными повинностями, изобретенными, чтобы загнать его в ловушку, и быстро уничтожал тех вампиров Камарильи и грабителей Шабаша, кто нарушал границы его домена. Князь Праги, идеалистичный Тореадор по имени Василий, согласился на формальный "уговор" о том, что сородичи будут обходить стороной долину Кокоржин, а также некоторые другие территории, которые Янек считал дорогими его остановившемуся сердцу. Взамен старейшина-Цимисх пообещал держаться поодаль от дел и доменов Камарильи и не предлагать приюта и помощи вампирам Шабаша, если таковые объявятся.
Неслыханные ранее исторические процессы, поставившие Чехословакию на порог демократической революции, поразили Янека своими темпами. Изверг давно уже развивал сеть шпионов и прочих агентов в среде диссидентского движения, чтобы иметь способы контроля над растущей угрозой коммунистическому режиму, который столь много ему дал. Однако умопомрачающая скорость и поразительный импульс волны демократических изменений, прокатившейся по всему советскому блоку, застали старого Цимисха врасплох. Вынужденный действовать подобно охваченному манией кукловоду, он управлял своими слугами, как мог, чтобы защитить свои интересы в воеводстве. Тем не менее, Янек осознал, что даже держа железной хваткой свой обширный домен, он столкнулся с кое-чем, противостоять чему оказался бессилен.
Приглашая юного актера в свой замок, старейшина Цимисхов уже был наслышан о его известности среди диссидентов. Еще больше информации о Яромире Янек получил от своего наиболее доверенного слуги, Степана Себирова, главы старинного боярского семейства, верно служившего воеводе Кокоржина с самых первых ночей его чудовищного существования. Должность Себирова в Службе безопасности позволила ему получать любую информацию, нужную его хозяину, и то, что слуга доложил господину, убедило Янека в полезности юного бунтаря.
Стоя на коленях на холодном полу величественного зала, перепуганный Яромир в смятении выслушал предложение монстра, стоявшего перед ним. Он мог вернуться в Прагу и с помощью Себирова убедить некоторых лидеров революционного движения поддержать его. Достигнув этого, он бы направлял их усилия так, чтобы поддержанное ими правительство, представляющее народ Богемии, защищало бы Янека и все, чем он владел – и подчинялось вампиру. Второй вариант был понятен без слов.
В этот момент Яромир, при всей его любви к демократии и желании отомстить за родителей, осознал, что с точки зрения этого существа нет особой разницы, какую форму примет государственное правление. Все, что имело значение – лишь то, кто дергает за ниточки; подвешенные на них куклы могут называть себя монархистами, империалистами, националистами, коммунистами, демократами – но все они невольники чьих-то неизменных страхов и чаяний. И когда воевода остановил кошмарный взор на съежившейся фигуре юноши, Яромир взглянул дьяволу в глаза, осознал свой ужасный выбор и ощутил, что его идеализм иссяк. Время больших надежд ушло, пришло время практичности.
Яромир принял решение; он боялся не увидеть нового рассвета, и страх оказался оправдан, но это не означало его конца. Янек дал ему Становление и, после непременного, но спешного знакомства с существованием в качестве Проклятого, отправил его обратно в Прагу исполнять поручение сира. Он покинул черный "воронок" на углу площади Яна Палаха лишь десятью ночами позже похищения, но казалось, что прошла целая жизнь. Бархатная революция шла полным ходом; город парализовали многочисленные забастовки и открытые призывы к роспуску коммунистического правительства, звучавшие в каждом квартале.
Яромир не стал терять времени, действуя с помощью Себирова и других существ, составлявших "шутовское правительство" Янека. Ему по-скорому объяснили, как налагать Кровавые Узы, хотя бы и неполноценные, и парочка предприняла блицкриг по "вкладыванию в головы" целой толпе объектов их новой цели.
Яромир и Себиров весьма преуспели в своей миссии, учитывая нестабильность момента. Они находили свои цели – целеустремленных демократических революционеров, журналистов, ученых, художников и лидеров студенческих групп – и разъясняли им, что их тяга к общественным изменениям основывалась на порочном пристрастии к крови и воле их нового хозяина. С каждым отданным глотком витэ, с каждой душой, скованной анахроническим рабством, Яромир чувствовал, как его собственная человечность утекает подобно песку сквозь пальцы.
Бессмертная парочка едва не потерпела неудачу 16 декабря, когда речь Вацлава Гавела, произнесенная неделей раньше, была показана в телепрограмме. Яромир был столь увлечен быстротой разворачивающихся событий – событий, которые месяцем раньше он и представить себе не мог – что сдуру утолил свою жажду в районе города, принадлежавшем местному Малкавиану. Он едва избежал быть пойманным Гончей князя и лишь благодаря вмешательству Себирова не попал в еще большую переделку; этот должок заносчивому брату по крови все еще числится за ним.
Какой бы незрелой и грубой ни была стратегия их господина, она сработала. К тому времени, как президент Вацлав Гавел в последнюю неделю декабря был приведен к присяге перед новым правительством, оно уже не управлялось коммунистической партией, а Яромир располагал более чем дюжиной слуг, связанных Кровавыми Узами. Эти гули оказались полезными агентам Службы безопасности – подчиненным Себирова; они помогли революции не вылиться в гражданскую войну, а после обеспечили неприкосновенность имущества и владений Янека.
Прошло более двух десятилетий, и Яромир все еще служит прихотям своего господина в городе магии. Идеализм, который – как он когда-то верил – характеризовал его, уступил место гораздо более прагматичному инстинкту, развившемуся из его потребности соперничать за контроль над наиболее ценными слугами и влиянием, сосредоточенным в их руках. Князь Василий был взбешен кампанией вторжения, проведенной юным Цимисхом в период Бархатной революции, и начеркал в адрес Янека жалобу, требуя наказать плутоватое дитя. Более того, князь запретил Яромиру переступать границы Праги, перечислив все его нарушения Традиций и упомянув договор между Янеком Риткой и пражской Камарильей, чтобы подтвердить справедливость своего приговора.
Яромир не обратил на эти угрозы внимания, а Янек счел их смехотворными. Престиж старого Изверга, страх перед тем, что древний воевода замка Кокоржин может начать действовать, – все это привело к тому, что, несмотря на все последующие попрания воли князя Василия, уже не говоря о еще большем количестве мелких преступлений против отдельных сородичей, юный Цимисх счастливо избежал каких-либо серьезных наказаний Камарильи. Однако эта защита в среде местных сородичей постепенно изнашивается. Несколько сородичей уже стремятся убедить князя в том, что Яромира можно уничтожить так, чтобы не разозлить Янека; по их мнению, это можно сделать сейчас, когда этот птенец послужил цели, ради которой получил Становление – а он именно птенец, поскольку официально не получил свободы, как того требуют древние обычаи Старого клана Цимисхов. Василий принял эти аргументы во внимание и вскоре может начать действовать в этом направлении, а пока этого не произошло, Яромир продолжает испытывать терпение обитателей Башни слоновой кости.
Но даже если Камарилья объявит награду за его голову, Яромир держит в рукаве козырь, побить который будет нелегко и его сиру. Отчасти благодаря доступу к шпионскому оборудованию, полученному при тесном сотрудничестве с Себировым, Яромир стал весьма искусен в обращении с современной техникой, в частности, с компьютерами. Его активность в сети Интернет сейчас превосходит личное взаимодействие, и редкая ночь обходится у него без раскапывания чужих секретов, распространения дезинформации, увеличения своего богатства или разорения чужих состояний. В сущности, даже если князь объявит Кровавую охоту на него, Яромир уверен: он собрал достаточно денег, чтобы откупиться от убийц Камарильи. В этом случае он планирует покинуть домен сира и отправиться… не все ли равно куда? – предлагая символическую верность любой секте, управляющей территорией, став личностью, неподвластной гнету его омерзительного сира.
Внешность[]
Яромир может предстать в одном из двух различных образов. В своем обычном и общедоступном обличье он выглядит как соответствующий стереотипам парень "поколения Y": компьютерный фанат в темной толстовке с капюшоном, синих джинсах, кедах и с рюкзаком. Его, худощавого, чисто выбритого, с взъерошенными черными волосами, легко принять за студента. Его сценический опыт служит ему хорошую службу и позволяет легко преображаться, чтобы соответствовать своим намерениям и окружающей публике.
Временами, однако, он превращается в бесполое, чужеродное и не всецело органическое существо. Яромир становится похож на икону какого-то жестокого, позабытого духа или демона этих земель, черты его лица грубеют, он смотрится как создание из другого мира, сотворенное для более примитивных времен. Те, кто не знаком с его историей, считают, что Яромир, как многие Цимисхи, просто поработал над внешностью с помощью Изменчивости. На деле Яромир и сам не знает, почему он иногда просыпается посреди дня в этом обличье. Когда его одолевает паранойя, он думает об этом как о физиологическом наказании, наложенном на него старым Извергом или ревнивым Себировым, хотя не имеет понятия, как тому или другому удалось этого достичь. С другой стороны, он слышал о родословной, называемой Горгульями, и гадает – может быть, их внешность взывает к крови Цимисхов, из которой, предположительно, поганые Тремеры сотворили этих созданий?
Подсказки для отыгрыша[]
Вы не находите удовольствия более ни в чем, хотя вы искусны в дергании ниточек из-за кулис, натравливая одного врага на другого и порождая чувство преданности в тех, кто вкусил вашей крови, даже тогда, когда все незначительные сородичи Праги стремятся вас уничтожить. Вы скучаете по относительно наивной борьбе за демократию против "железного занавеса" коммунизма, и ваш идеализм то и дело проявляется в символических, но опасных жестах (например, освобождая слугу от Кровавых уз или давая потомку Становление и предоставляя его самому себе в его новом состоянии). В каком-то отношении вы надеетесь, что Камарилья придет за вашей головой – ведь это будет справедливой карой за предательство того благого дела, которому вы посвятили дни своей смертной жизни.
Убежище[]
Юный Цимисх обитает в маленькой квартирке в сердце города, до потолка забитой компьютерами и аудио- и видеотехникой, включая разнообразные устройства обеспечения безопасности. Он меняет убежище как минимум раз в год, чтобы ускользнуть от врагов, и принципиально никогда никого не приглашает быть своим гостем.
Влияние[]
Яромир обладает огромным влиянием на "77", сообщество хакеров, основанное им в 2009 году, которое он использует для проведения львиной доли своих операций в сети. Хакеры "77", однако, более умелы в своем ремесле, чем Яромир; он создавал эту группу себе в помощь, однако лишь вопрос времени, когда ее члены обнаружат, кто на самом деле их покровитель, и их реакцию он вряд ли сможет предугадать. Одновременно, без ведома Яромира, Тореадор по имени Майкл Диллон, обитающий на Восточном побережье Соединенных Штатов, наладил связи с ребятами из группы "77", и хотя ему неизвестно, что патроном этой команды является Яромир, он обнаружил некоторые предательские информационные "дыры", свидетельствующие о присутствии сородичей.
Профиль[]
- Сир: Янек Ритка
- Клан: Старый клан Цимисхов
- Натура: Победитель
- Маска: Идеалист
- Поколение: 8
- Становление: 1989
- Внешний возраст: 20-25 лет
- Атрибуты:
- Физические: Сила 3, Ловкость 3, Выносливость 2.
- Социальные: Внешность 4, Манипулирование 3, Обаяние 2.
- Ментальные: Восприятие 5, Интеллект 4, Смекалка 3.
- Способности:
- Таланты: Бдительность 4, Эмпатия 3, Экспрессия 4, Знание улиц 2, Хитрость 2.
- Навыки: Вождение 2, Огнестрельное оружие 1, Исполнение 3, Скрытность 2.
- Познания: Академические знания 1, Компьютер 4, Политика 3, Технология 4.
- Дисциплины: Анимализм 2, Прорицание 4, Доминирование 3, Затемнение 2.
- Дополнения: Контакты 3, Убежище 2, Влияние 4, Ресурсы 2, Союзники 2.
- Добродетели: Сознательность 2, Самоконтроль 4, Смелость 2.
- Путь: Человечность 5.
- Сила Воли: 5.
- Запас крови: 15.
- Макс. трата витэ в ход: 3.
Источник[]
- VtM:
- Children of the Revolution, стр. 103-110.